Цимарроны, как называют в Америке оди­чавших лошадей, живут теперь во всех частях пампы многочисленными табунами, которые иногда состоят из нескольких тысяч голов. Они причиняют много вреда. Цимарроны не только уничтожают хорошие пастбища и посевы, но и уводят с собой домашних лошадей. Местные жители в пампе едят мясо жеребят и кобыл цимарронов, а также приручают их для верхо­вой езды. Определенного типа в строении тела и окраске эти лошади не имеют.

«Тщетно ищешь, — говорит Чуди, — по край­ней мере в этой части пампы, однородный тип в породе лошадей; встречаешь лишь пеструю смесь форм, величин и цветов. Особенно часто замечал я пегих лошадей. Я часто имел случай наблюдать много сотен согнанных вместе жи­вотных и каждый раз тщетно искал описанный различными путешественниками тип лошади пампы и признаки, которые можно было бы счи­тать общими для всех этих животных. Я не хочу отвергать, что такой общий характер мо­жет встречаться у лошадей пампы к югу от

Буэнос-Айреса, но этого нет в тех частях стра­ны, по которым я путешествовал».

О жизни одичавших лошадей в пампе Але­ксандр Гумбольдт рассказывает следующее:

«В летнее время под отвесными лучами солн­ца, никогда не закрывающегося тучами, вся трава желтеет, выгорает и превращается в пыль, земля покрывается трещинами, словно от многочисленных землетрясений. Среди гу­стых облаков пыли, мучимые голодом и нестер­пимой жаждой, лошади и скот носятся, вытянув шеи и раскрыв рты, чтобы по более влажной струйке ветра учуять, где находится еще не вполне высохшее озеро... Когда палящий зной дня сменится прохладой ночи, лошади все же не могут найти покоя. Ночью их преследуют летучие мыши-кровососы.

Но вот после долгой засухи наступает благо­датное время дождей. Все меняется. Едва дождь смочит землю, как вся степь покры­вается чудесной зеленью. Теперь кони и рога­тый скот пасутся в полном довольстве. Когда же трава вырастет, новые опасности ожидают жи­вотных. В траве таится ягуар и неожиданным прыжком настигает коня или жеребенка. Вско­ре от дождей разливаются реки. Матки с жере­бятами собираются на более возвышенные ме­ста, которые вскоре остаются небольшими остро­вами среди огромного водного пространства.

С каждым днем сухой земли делается все меньше и меньше. Пастбища исчезают под водой, и жи­вотные, сбившись в кучи, плавают целыми ча­сами, скудно питаясь ветками торчащих из воды кустарников. Немало жеребят тонет или гибнет от нападений алигаторов».

Лошади родят зрячих и покрытых шерстью жеребят, которые могут стоять и бегать через несколько минут после появления на свет. Они сосут мать приблизительно в течение пяти месяцев.

Ранней весной лошадь покрывается короткой и гладкой летней шерстью, а осенью — более длинной и густой. По окраске шерсти лошади чрезвычайно разнообразны, начиная от чер­ной — вороной — масти и кончая сивой. Впро­чем, совершенно белые лошади со светлой кожей встречаются очень редко. Гораздо чаще бывают серые лошади в «яблоках», где наряду с белыми встречаются и волоски черного цвета. С годами они постепенно белеют. Бурая и рыжая окраска, свойственная большинству лошадей, близко подходит к цвету шерсти диких лошадей. Если окраска светлая — это саврасые, песочно-желтые масти; если она переходит в серый цвет — это мышастые масти; при этом иногда заметна и чер­ная полоса вдоль спины. Рыжевато-желтую окраску имеют некоторые породы пони.

Лошади подвержены многим заболеваниям. Очень распространена среди лошадей болезнь шпат, или наколенница, вызывающая опухоль, а потом и отвердение суставов. Другая бо­лезнь — мыт; при этой болезни у лошади бывает слезотечение и опухают железы под подбород­ком. Сап внешне проявляется сильным воспа­лением слизистой оболочки носовых путей,— это смертельная и очень заразительная болезнь, передающаяся человеку. Лошади страдают так­же от наружных и внутренних паразитов. Осо­бенно распространена лошадиная аскарида — круглый кишечный глист.

Лошадь используется человеком как рабочее животное и не откармливается на мясо. Но в не­которых странах Востока лошадиное мясо — из­любленная пища. У нас в СССР конину едят татары, казахи, киргизы и башкиры. В гигие­ническом отношении лошадиное мясо обладает ценными качествами: лошади не поддаются заражению чахоткой, в их мясе не бывает также трихин. По вкусовым качествам мясо жеребят превосходно, особенно по сравнению с более грубым мясом взрослых лошадей.

Зрение лошади недостаточно развито для того, чтобы обращать внимание на предметы, нахо­дящиеся в покое, но движение она замечает гораздо лучше человека. Способность лошади ориентироваться выступает особенно ярко, когда она попадает в условия, при которых человек мало может ею руководить, например, в снежные бури или при переходах в высоких горах. Тогда становится ясно, как хорошо это животное запоминает местность и умеет преодо­левать встречающиеся препятствия. При хоро­шем уходе лошадь может дожить до сорока лет. Обычно же она не достигает этого возраста и уже в двадцать лет становится старой; такая ранняя старость связана с недостаточно хоро­шим уходом.

В начале этого столетия ходило много рас­сказов о необычайном уме и способностях не­которых лошадей. Известный тогда жеребец, «Умный Ганс», будто бы умел читать и считать и производил в уме сложные арифметические действия. Свои ответы он выстукивал ударами копыт. Хозяин других «умных» лошадей, торговец драгоценными камнями Кралль, даже написал в 1912 году книгу «Мыслящие жи­вотные». Эти «мыслящие» лошади тоже не­которое время были знамениты.

Некоторые ученые — профессор Цур-Штрас-сен (редактор последнего немецкого издания «Жизни животных» Брэма), профессор Гойтель-ман и другие—высказали мнение, что Кралль бес­сознательно подает лошадям знаки (например, движением головы или бровей, когда лошадь, выстукивая число, доходит до требуемой цифры). Слушаясь этих знаков, животные перестают сту­чать в нужный момент копытом той или иной ноги. При проверке не раз выходило, что если хозяин лошади не знал правильного ответа на вопрос, то и лошадь не могла выстукать решение задачи.

Краллю как-то предложили прикрыть глаза лошади наглазниками, чтобы она не могла видеть сигналов — движений руки, головы или глаз.

Когда наглазники были надеты на лошадей, это тотчас отразилось на результатах опытов. Лошади путали цифры и буквы. Они «забыли» даже сложение и вычитание, не говоря уже о более сложных математических вычислениях. Кралль утверждал, однако, что его лошади просто не привыкли к наглазникам и что даже человек, если ему надеть на глаза непривычные для него очки, чувствует стеснение и может на­делать ошибок. Во всяком случае, мало-по­малу слава «мыслящих лошадей» померкла.