Песец, или полярная лисица, как показы­вает уже его название, живет на крайнем се­вере Старого и Нового Света, встречаясь оди­наково часто на материках и на островах. Песцы водятся на Аляске, по всему северу Ка­нады, в Гренландии, на Шпицбергене, в Ла­пландии и европейских тундрах, на Новой Зе­мле, в северной Сибири с прилежащими остро­вами и на Командорских островах. Обычно ме­стопребыванием этой лисицы служит кругло-полярная тундра, в которой песцы и строят свои норы. Только зимой часть песцов откоче­вывает в самые северные области тайги. По складу тела песец напоминает лисицу.

Длина его туловища — 60 сантиметров, длина хвоста — 30 сантиметров. Песцы бывают белые и так называемые голубые. Особенно ценятся «голубые» песцы, которые зимой и летом имеют одну и ту же темную окраску каштаново-дымчатого цвета. Лучшими по качеству считаются шкурки с голубоватым оттенком. Но голубые песцы редки всюду, кроме северных областей Тихого океана. Белые песцы меняют окраску: зимой они снежно-белого цвета, а летом на спине, плечах и голове шерсть их становится темной. Таких летних песцов зовут «крестоватиками». Эти изменения в окраске вызываются сложной линькой.

В советском пушном хозяйстве на Командор­ских островах белых песцов издавна вылавлива­ют, поддерживая размножение только голубых. Большим преимуществом песцов по сравнению с другими ценными пушными зверями является их сильная плодовитость, что особенно важно для их разведения в пушных хозяйствах. Число детенышей у песцов в одном помете может до­стигать шестнадцати штук, а по утверждению наших промышленников — даже двадцати штук. Обыкновенно же детенышей в помете бы­вает меньше.

Из белых песцов лучшими считаются новоземельские. В целях сохранения этого зверя советским правительством запрещена охота на крестоватиков, то есть на летних и молодых песцов, шкурки которых в это время малоценны.

Песцы все время усердно отыскивают добычу и только при дурной погоде или при опасности прячутся в ущельях скал или в выкопанных норах. В пище они мало разборчивы и едят все, что попадается, в том числе и морских беспозвоночных, но любят охотиться за мы­шами. Десятки и сотни километров следуют они за переселяющимися пеструшками. Ловят они и белых куропаток, береговых и морских птиц, но особенно много истребляют птичьих яиц и выводков. При большом голоде песцы пожирают испражнения животных и прони­кают в человеческие поселки, утаскивая оттуда все, что могут найти. Если же пищи у песца в избытке, то часть ее он тщательно зарывает в землю про запас, а затем, по мере надобно­сти, вытаскивает оттуда.

«Европейские песцы избегают человека, — сообщают ученые-наблюдатели Копеланд и Пайер, — но гренландские, напротив, обыкно­венно умеют поживиться около людей. Они не­редко сопровождают охотничьи сани и на поч­тительном расстоянии бегут следом за ними в ожидании охоты и добычи. Случается, что они, побуждаемые любопытством или каким-либо соблазнительным для них запахом, бегут за санями целые километры. Они, не сводя глаз, смотрят на затертое льдом судно, словно предвкушая поживу.

Словом, песцы настолько освоились с ролью паразитов, что иногда от них трудно отделаться. Случается, что песец по целым часам что-то гложет и грызет около раскинутой палатки, а если их соберется не­сколько, то начинаются возня и драки. Когда человеку надоедает вся эта суматоха и он вы­ходит из палатки, чтобы разогнать их, они и не думают уходить дальше. Наоборот, они дерзко смотрят в глаза, злобно лают и уходят нехотя, медленно отступая и ворча».

Так же дерзки бывают песцы на Командор­ских островах, где их охраняют большую часть года.

«Постоянно проявляя хитрость, проворство и ловкость, — говорит Брэм, — песцы иногда по­ражают такими бессмысленно-отважными вы­ходками, каких не встретишь у других живот­ных. В этом я лично убедился следующим об­разом. Однажды вечером мы встретили песца у Доврофиельде (в Норвегии) и семь раз стре­ляли по нему из ружья, но не попадали. Песец не убежал, а, наоборот, стал следовать за нами и еще минут двадцать шел позади нас, пока не кончились скалы. Его не могли отогнать даже метко брошенные камни, к которым он отнесся так же равнодушно, как и к просви­стевшим около него пулям. Сопровождавший меня охотник рассказывал, что он не раз ло­вил этих животных руками, так как песец без всякой робости подбегал к нему вплотную и, с любопытством рассматривая его, садился пе­ред ним. Однажды песцы съели оленью шкуру, на которой он спал. Хижина его стоит уединен­но на горе, и зимой ему постоянно приходится бороться с назойливостью песцов».

Очень интересно и подробно описывает пес­цов спутник Беринга, известный натуралист и путешественник Стеллер. Ему вместе с коман­дой корабля Беринга, погибшего у впервые открытых тогда (в 1741 году) Командорских островов, пришлось прожить целую зиму на необитаемом острове, названном после островом Беринга. «В продолжение нашего несчастного пребывания на этом острове, — пишет он, — я имел случай изучить нравы песцов, в наглости, хитрости и пронырстве значительно превос­ходящих обыкновенную лисицу. Они и днем и но­чью забирались в наши жилища, таскали от­туда все, что могли унести, даже совсем им не нужные вещи: палки, ножи, мешки, сапоги, чулки и шапки. Они так ловко умели откаты­вать от наших складов бочки провизии и выта­скивать из них мясо, что вначале нам и в голову не приходило считать виновниками краж этих четвероногих грабителей. Когда мы сдирали шкуру с какого-нибудь убитого животного, песцы рвали мясо из наших рук. Как бы мы старательно ни зарывали те или иные продукты и как бы ни закладывали их камнями, песцы все-таки общими усилиями откапывали и доставали спрятанное. Если мы под­вешивали провизию на высоком столбе, то они подкапывали столб и опрокидывали его или же один из них, подобно кошке или обезьяне, взлезал на столб и сбрасывал на землю подве­шенное. Они следили за нашими поступками и ходили за нами по пятам, мешая нашим заня­тиям. Когда море выбрасывало какое-нибудь животное, то они съедали его очень быстро. Если же не успевали съесть его сразу, то остатки перетаскивали по частям на гору, зары­вая там на наших глазах под камнями. Так они бегали взад и вперед до тех пор, пока не пере­таскивали всей добычи. При приближении чело­века вся стая соединялась в кучу, и все вместе начинали рыть песок и быстро закапывали в него какого-нибудь калана (морскую выдру). Когда ночью мы спали под открытым небом, они ста­скивали с нас шапки и крали рукавицы из-под изголовья, утаскивали шкуры и кожи, служив­шие нам одеялами и подстилками. Если мы ложились прямо на только что убитого калана, чтобы они у нас его не стащили, то и это не помогало. Они все-таки во время нашего сна ухитрялись объедать все мясо и внутренности убитого животного. Поэтому мы спали всегда с палками в руках, чтобы отгонять и бить песцов, когда они беспокоили нас.

Когда мы на каком-нибудь переходе усажи­вались отдохнуть, песцы тоже останавлива­лись и, поджидая нас, выделывали всякие штуки. Они подкрадывались к нам, когда мы дремали, грызли ремни, которыми были стя­нуты наши неуклюжие самодельные сапоги, а иногда начинали грызть и сапоги, и обнюхи­вали нас, чтобы убедиться, живые мы или мертвые. Когда мы только высадились на остров и стали рыть могилы для умерших товарищей, песцы успели отъесть у покойников носы и пальцы на руках и ногах. То же пытались они проделать с больными и слабыми, и нам прихо­дилось сторожить больных товарищей и отго­нять наглых зверей. Никто из нас не выходил из палатки для естественных надобностей, не вооружившись палкой, чтобы защищать обна­женное тело от их укусов, но экскременты они пожирали тотчас же, как голодные свиньи. Ка­ждое утро мы наблюдали, как песцы бегали вокруг лежащих на берегу тюленей и морских котов, обнюхивая спящих, и, если находили ме­жду ними мертвого, тотчас же принимались терзать труп, таская его из стороны в сторону. Так как тюлени иногда душат во время сна своих детенышей, то песцы нередко по утрам выта­скивали мертвых тюленят.

Песцы не давали нам покоя ни днем, ни ночью, и мы так были озлоблены против них, что уби­вали и старых и малых без всякой жалости.

Эти животные до такой степени жадны на еду, что, держа в одной руке кусок мяса, а в другой топор или палку, можно приманить их совсем близко и тут же убить. Однажды мы положили труп тюленя, а сами стали на расстоянии в не­сколько шагов. Песцы не замедлили явиться и принялись пожирать мясо. Мы их всех пере­били на месте, но пока убивали одних, другие продолжали рвать труп тюленя. Мы вырыли яму и бросили туда убитых песцов. Прошло совсем немного времени, и яма переполнилась живыми песцами, терзавшими своих мертвых собратьев. Мы и этих всех перебили палками. Хотя мы и не пользовались прекрасными шкур­ками, третья часть которых принадлежала го­лубым песцам, и даже не сдирали их, тем не менее мы истребляли беспощадно этих живот­ных, как своих заклятых врагов. Если этим надоедливым зверям попадалась какая-нибудь несъедобная вещь, например снятое нами пла­тье, то ни один из них не проходил мимо без того, чтобы не изгадить его своим калом или мочой».

Понятно, что в настоящее время, когда пес­цов повсюду преследуют, они уже не так до­верчивы и избегают человека. Свои прежние привычки они проявляют в некоторой степени в хозяйствах, где их охраняют и разводят. Разводят песцов преимущественно на островах, лежащих у берегов Аляски, и на наших Ко­мандорских островах. Держат их также на пуш­ных фермах в Европе и Америке.

В тундре и на островах Северного Ледови­того океана на песцов охотятся и ловят их капканами и различными ловушками. У нас собирают ежегодно от пятидесяти до ста тысяч шкур зимнего песца.