Капуцин иначе называется кайи, что на языке индейцев значит «обитатель лесов». Тело его до­стигает в длину 80 сантиметров, из них 35 сан­тиметров приходится на хвост. У этой обезья­ны морщинистый, покрытый складками лоб розового цвета. Основная окраска шерсти — темно-бурая; виски, покрытые редкими воло­сами, бакенбарды, горло, грудь и плечи светло-бурые.

Область распространения капуцина — тропи­ческая часть Бразилии. Капуцин любит такие леса, где нет низких зарослей. Большую часть своей жизни он проводит на деревьях и оста­вляет их только для того, чтобы напиться или посетить маисовое поле. У капуцинов нет по­стоянных логовищ. Днем они переходят с де­рева на дерево, отыскивая пищу, ночью отды­хают в густых ветвях. Обыкновенно они встре­чаются небольшими стадами в пять — десять штук. Ренгер рассказывает, что однажды его внимание привлекли приятные звуки, похожие на флейту. Посмотрев вверх, он увидел старого капуцина, который, опасливо озираясь, пере­бирался по верхушкам ближних деревьев. За ним следовало двенадцать или тринадцать дру­гих обезьян. Три самки несли на спине

детенышей. Вдруг одна из обезьян заметила близко стоящее дерево со зрелыми плодами. Она крик­нула и перепрыгнула на него. Через несколько мгновений туда перебралось все общество. Обезьяны стали срывать и есть сладкие плоды. Они садились на ветки, обвивая их хвостом, кла­ли плоды между ногами и старались пальцами отделить кожицу, начиная от того места, где прикреплен стебелек. Если это им сразу не удавалось, они с недовольным видом, ворча, колотили плоды о дерево, пока кожица не ло­палась. Ни одна из обезьян не пробовала отде­лить кожицу зубами, вероятно потому, что знала ее горький вкус. Но, как только на ко­жице образовывалось маленькое отверстие, ка­пуцин сдирал ее по частям, жадно подлизывал стекающий сок не только на плоде, но и на руках, и съедал мякоть. Скоро дерево бы очищено. Теперь более сильные обезьяны ста отнимать плоды у более слабых. Они строи при этом самые странные гримасы, щелкали лбами, вцеплялись друг другу в волосы и трепали друг друга. Некоторые обезьяны исследовали высохшие ветки дерева, осторожно поднимая засохшую кору, и ели находившихся под ней личинок насекомых. Насытившись, обезьяны легли отдыхать на больших ветвях. Более молодые стали играть и обнаружили при этом большое проворство.

Матерям приходилось много возиться с детенышами. Малышам очень хотелось сладких плодов. Сначала матери тихонько отодвигать рукой своих питомцев, затем начинали выражать нетерпение ворчаньем, наконец

схватывали непослушного детеныша за голову и сильно толкали его в спину. Но, по мере того как самки насыщались, они снова привлекали де­тенышей к себе. Их материнская, любовь про­являлась в большой заботливости. Они при­кладывали детенышей к груди, постоянно на­блюдали за ними, отыскивали в их шерсти па­разитов и угрожали остальным обезьянам, ко­торые к ним приближались. Насосавшись, детеныши возвращались на свое прежнее место: двое старших взобрались на спины своих ма­терей, а самый маленький и слабый остался висеть на груди у матери. Движения дете­нышей были неуклюжи и беспомощны. Эти маленькие животные казались очень сон­ливыми.

В Европу капуцинов привозят часто. В общей обезьяньей клетке капуцин обычно занимает особое положение. При этом ясно видно, на­сколько он стоит позади проворных и задор­ных мартышек. Только сравнив их, можно за­метить, что резвость и веселость капуцина со­вершенно другого рода, чем у шаловливых мартышек. Капуцин робок, а его постоянные жа­лобные крики только усиливают это впечат­ление. Насколько он самовластно обращается с более слабыми широконосыми обезьянами, настолько же бывает смирен и покорен в обще­стве обезьян Старого Света. В обществе мартышек капуцин всегда бывает жертвой, над которой они потешаются, сколько им угодно.